Конечно, наличие внешних запретов провоцирует подростка их ниспровергать. Но в результате происходит нечто более худшее, чем эти запреты, потому что одновременно снимается идея табуирования вообще. Если ритуал внешен, а не внутренен, то это же карго-культ со всей его дикостью. Мат ради мата, а не по делу. Разнузданность последних минут перед запретом как будто показывает, что внешний запрет сильнее внутреннего. Что-то тут есть от рабства.
Если великая русская писательница матерится, как сапожник, то сапожнику можно вообще все. А писательница потом морщит носик на невыносимость бытия. Но ведь все, абсолютно все ныне происходящие ужасти вполне предуготовлены матом писательницы. Это она все начала. Эта штука посильнее махнувшей крылом бабочки.
И да, мат сам по себе не страшен и порой даже полезен. Страшна его неуместность, неизбежно переходящая в повсеместность. Вместо экстремальных ситуаций мат переходит в нормальные. Чем переводит их в экстремальные. Там, где мат, там и его конситуация, изначально низкая; то есть везде. Чего уж теперь жаловаться.
 |
